Изнеможенного, несчастного Мама
Одолела сильная слабость.

В день, когда все вышли из города,
Особенно [сильно] овладела им страсть к Зин.

Больной, [он] был опьянен любовным налитком,
И в болезни его внезапно наступил кризис.

Забилось его страждущее сердце,
Не в силах был он оставаться дома.

Поневоле вышел [он] из дому;
И посредником для него явился пророк Хизр.

Кто был этим Хизром? Взаимное влечение [двух] сердец.
Что это была за любовь? Взаимная страсть [двух] сердец.

Сердце его восстало против него,
Едва-едва добрался он до сада.

Зин же, которая в темные ночи
Поминутно вздыхала, стонала и рыдала,

Молила все время бога [о том],
Чтобы Мам явился к ней,

Вдруг видит: показался Мам,
К больному явился Мессия.

От любви и радости,
[Ты бы сказал], Зин лишилась жизни.

Без чувств, словно [сорванная] роза, упала она на лужайку,
На сотни кусков [разорвалось ее] сердце от любви к соловью.

Подошел Мам, обрадовал [собой] розы,
Взглянул на рейхан и гиацинты,

Молвил он: "О роза, хоть ты и прекрасна,
Но где тебе до [красоты] лика Зин!

О гиацинт, хоть ты и красив,
И рейхан посрамлен тобой,

Все равно вы оба не похожи на кудри возлюбленной,
Оба вы дерзки и суетны!

О соловей, хоть ты и осведомлен [в делах любви],
Ты [лишь] мотылек, [и твоя свеча] — алая роза.

Моя Зин прекраснее твоего розана,
[А] доля моя чернее твоей судьбы.

Соловей — это я, о счастливец!
Зачем же ты напрасно позоришь себя?

Ведь не одна, а сотни тысяч роз
Расцветают ранней весной в цветнике.

И если бы возлюбленных было так же много,
И будь они [по красоте] гуриями или ангелами,

Они не были бы причиной страданий,
Так как их было бы много на земле.

Святыня одна, и нет подобных ей,
[Она] непорочна, как и Зин, [схожая с птицей] Анка.

Как может жить влюбленный,
[Если у него] нет терпения, а смерть [не приходит], какой еще [у него] может быть выход?!"

Так говорил он, не ведая ни о чем,
И вдруг увидел перед [собой]

Зин, которую взрастили две сотни пери, —
Гурию, пленившую Мама.

Зелье любви лишило чувств
[Мама], подобного молодому ростку, [поднявшемуся] из земли.

Зим, эта скрытая жемчужина,
Как только увидела страждущего Мама,

Тут же без сознания упала к [его] ногам,
И он [уподобился] кипарису, корни которого получили воду.

Бутон, пробудился от предутреннего сна
И соединился со своим соловьем.

Молвил он: "Сон ли это или призрак,
Грезы, явь или видение?"

После сотни таких мыслей.
Когда Мам ощутил аромат

Локонов и родинок Зин —
Мертвая дичь ожила.

Встал он перед Зин
И увидел, что обе его руки — в руках Зин.

Оба, онемев, стояли друг перед другом,
Не в состоянии вымолвить ни слова, ни звука.

Сперва сделали [друг другу] знак рукой,
А затем, когда открылся им смысл [происходящего],

Сказали они друг другу несколько слов.
И [оба] запылали [от счастья].

Они рассыпали сахар друг на друга
И целовали друг друга в уста.

Испили [они] несколько чаш.
Избрали себе новый жребий.

Очи и уста, грудь, шея и плечи,
Ланиты и подбородок, виски и раковины ушей, —

Все было желанным,
То целовали они [друг друга], то кусали.

Эти жаждущие томились жаждой соединения,
Вдыхали аромат шеи друг друга.

Зин, схожая ликом со свечой,
Была преисполнена пламени и блеска [огня].

А Мам, как мотылек,
Предавал душу и тело свое огню.

Когда любовное пламя разгорелось,
То у Зин исчез всякий страх.

Оба они открыто пребывали в таком состоянии,
Без завесы и без колебаний.

Увидели они в саду дворец,
[Подобный] зеркалу Джемшида, показывающему мир.

Вошли они в него,
Сели [там] эти двое прекрасных.

[То] жаловались они на разлуку,
[То] снова говорили о восторге [любви],

То, словно туча, были они печальны и лили слезы,
То были радостные и смеющиеся, как бутон.

Каждое мгновение [поминали] они закон и обычай,
[И раз это] было по закону, то [не в чем было] упрекать [их].

Хотя стесненность и была устранена,
Но они не радовались обладанию [друг другом],

Ибо хотя они и жаждали друг друга,
Но не касались [друг друга] ниже [пояса].

Любовь двух сердец перешла границы,
А пределом для ласк была талия.

Любовь, достигшую совершенства,
[Так же как и] воду из чистого источники,

Господь, конечно, всегда оберегает
И не позволит осквернить ее.

Молодость, весна, сад и возлюбленная!
Что же еще можно желать в мире?

Особенно если любовь победила
И обе стороны жаждут любви.

Я уж и не знаю, что сказать теперь,
Совсем не ведаю, что говорить мне!

Кравчий сделал так,
Что я оказался пьяным, не выпив вина.

Когда же я выпил [вино сказания] о Маме и Зин.
То заговорила моя рана.

Мы, влюбленные, хоть и поклоняемся вину,
Но мы пьяны от райского вина.

Но это не просто алое вино,
Это вино из сверкающей красоты.

Это любовь возлюбленной с чистым естеством,
Это гроздь фиников из сада добродетелей.

О кравчий, ради бога, дай мне
Чашу с вином, которое ты разносил вчера,

Я тоже выпью один глоток,
Одного глотка с меня довольно до конца [дней].

Это, несомненно, чистое наслаждение,
Эта тайна без всяких призраков и фантазии.

Я стряхну вчерашнее похмелье
И проснусь от сладкого сна,

Чтобы не получилось так, как с Мамом,
Которого вдруг нежданно застигли эмир и смерть.

День моей жизни [близится] к вечеру,
А я еще не осведомлен о себе.

Возлюбленную своего сердца, Зин,
Спрятал Мам под абу.

Явился эмир, а с ним приближенные
С зурной, трубами, барабанами.

Слуги бьют в барабан, играют на сазе,
[Раздаются] крики и возгласы.

А те два джейрана, одолеваемые любовью,
В [немом] восторге сидящие друг перед другом,

Не заметили ничего.
Не услышали тех звуков.

Эмир приказал: "Отпустите [пойманных на охоте] газелей,
Не связывайте этих зверей.

Выпустите их в сад, словно птиц,
Чтобы мы каждый день любовались на них!"

Все, кто принес газелей, волков и зайцев,
Взвалили их себе на плечи.

Принесли всех эмиру, [и тот] наполнил ими сад,
[Так же как] пастух наполнил бы овцами овчарню.

Эмир сказал вельможам и благородным:
"Велите всем приближенным и придворным,

Пусть выйдут и посидят в саду.
Ибо они нуждаются в отдыхе".

Вошли они во дворец,
Смотрят — все кругом пусто,

Но так как двери были открыты,
То они, как гадательная книга, раскрывали положение.

Сразу же запало [эмиру] в сердце подозрение.
Понял он, что дело нечисто.

Эмир, [преисполненный] достоинства, разума и знания,
Взял Тадждина и Бекира за руки

И ввел в комнату, где были Мам и Зин.
Слышат — звуки струн зир и бам.

Вошел эмир и увидел бедного Мама,
Облокотившегося на расшитую золотом подушку..

Натянул тот на голову абу;
Был вечер, но [не горели] ни светильник, ни свеча.

"Кто это, — промолвил эмир, — в такое время
Без моего разрешения [находится] здесь?"

Когда Зин услышала знакомый голос,
Сразу же спряталась под абу,

Мам же, не поднимаясь с места, сказал:
"Твоя охота сожгла мне сердце и печень,

О эмир мой, ты знаешь, я заболел
И до сей минуты был без чувств!

Сегодня узнал я, что эмир вместе с приближенными
Отправился на охоту.

Не стало у меня терпения оставаться в постели,
Встал я и, мучимый недугом,

Вышел из дому -
И вдруг увидел себя здесь!"

Эмир молвил: "Больных не ограничивают в их [желаниях],
Но [за кем] ты охотился в саду?"

"Поверь тому, что я скажу, — молвил [Мам], —
Господь стал моим покровителем,

И увидел я в саду газель.
Нет, то была не газель,

А белая лань с черными глазами,
С темными и ароматными локонами.

Каждое мгновение с ее кудрей
Сыпалось сто грузов татарского мускуса.

Хотанские степи наполнились бы мускусом
От одного ее завитка и пряди волос.

И хоть она, [словно человек], обладала белым лицом и черными глазами,
Но мне она показалась ангелом.

Она скрылась из виду, потому что ты пришел.
А до твоего прихода ее можно было видеть.

Из речей этих понял Тадждин,
Что Зин тайно явилась к Маму.

Сказал [Тадждин]: "Не слушайте Мама, он обезумел,
Исчез, у этого несчастного рассудок".

. . . . .
. . . . .

Потребовали виночерпия, вина, свеч
И устроили царский пир.

Видит Тадждин — пир на славу,
Полон блеска, радости, веселья и вина,

Мам [же] сидит очень грустный и печальный''
Подошел к нему [Тадждин] и опросил: "Брат, что случилось?"

[Подавая] тайные знаки,
Расспросил он Мама намеками.

Оттянул [Мам] рукой край абы
И показал чудо:

Увидел [Тадждин] две косы из татарского мускуса.
Похожие на две змеи.

Они были спрятаны у Мама за пазухой,
[Сам же] Мам сидел, [охваченный] ужасом и горем.

Понял [Тадждин], что дело совсем плохо,
Вскочил он и бросился домой.

Когда он, взволнованный, прибежал в дом,
Сити спросила его:

"Что случилось, о Тахамтан?!
Почему ты так спешишь? Какой враг [гонится за тобой?].

Сказал он: "Сити, я очень тороплюсь.
Сегодня я — враг [своему] дому,

Пусти своего ребенка, пусть идет домой,
Сама следи за ним, а дом предоставь мне!

Источник [нашей] жизни —
Дорогие [нам] Мам и Зин -

Попали в пучину бедствия,
И я должен их спасти.

Люди [обычно] тушат пламя водой,
А я буду останавливать воду огнем!"

Вот он поджег свой дом, [как это делают] огнепоклонники,
И поднял крик.

Когда пламя охватило дом и имущество,
[Сити] начала кричать и звать на помощь.

Весь народ из разных племен и родов,
Все бросились гасить огонь.

Когда эмир и слуги узнали об этом,
Покинули они дворец и сад.

Когда они все побежали на помощь,
Тот подозреваемый (Мам) так сказал [своей] возлюбленной:

"Видишь, что сделал Тадждин?
[Он, как] Муса, осушил для нас море страданья!

Встань и пойди на женскую половину,
А я пойду к [месту] пожара и криков".

Поднялась Зин и пошла в уединенную комнату.
А у Тадждина [между тем] не осталось ни одежды, ни паласа".

Все пожитки и ценности,
Все имущество свое и богатство

Сжег он ради побратима,
Поэтому и имя [его теперь] поминают добром.

Не питай любви к богатству, о обладающий добрым именем.
Эта любовь позорит человека.

Смотря, не скупись на богатство,
Ведь его все равно [получат] наследники.

Собирание [богатства] для тебя — бремя тягот,
А потеря его — пламя терзаний.

В день, когда предстанешь ты перед творцом,
В руках у тебя не будет ни богатств, ни сокровищ..